— Вот эта твоя радость сейчас непонятна. И обидна бедной девушке.

Осторожно уточнил:

— Надеюсь, поцелуй развеет обиду?

— Нужно попробовать!

Должен признаться, что способ пришёлся по душе обоим и использовался по поводу и без и с каждым днём всё чаще и чаще.

— Всё! Больше не могу.

Я с усмешкой оглянулся на идущую позади Маро. А сколько было отваги две недели назад, когда мы выбирали маршрут прогулки от стоянки дилижанса. Она выбрала самый красивый и самый сложный — даже я уже чувствовал приятную теплоту в натруженных мышцах, а у неё на лбу блестела испарина.

Я прикинул вес девушки. Для моей версии Носильщика многовато и, чем тратить время на его изменение, легче воспользоваться уже проверенным способом. Здесь, главное, обхватить нежно да, пожалуй, дать опору ногам на этой неверной тропинке. Подобное, пусть и проще и быстрее, я уже делал. Хорошо то, что я много экспериментировал с этим заклинанием и наработал множество схем. Здесь нужно сместить якоря, чтобы она меня не опрокидывала и выделить один поток на компенсацию веса. Жаль, что отрицательный поток у Зова возможен только в коротком импульсе.

Маро покачала головой, неверно истолковав моё молчание:

— Ладно, улыбайся-улыбайся.

— Только не пугайся.

Я повёл рукой, чтобы мои действия не стали для неё неожиданностью. Потоки воздуха сгустились, превращаясь в невидимые плотные и широкие ленты. Затем Хлысты перетекли, изгибаясь, к девушке и обхватили за талию, одно скользнуло под ноги, два оперлись о землю. Маро, качнувшись, поднялась над тропинкой. Она охнула:

— Потрясающе.

— Здорово иметь под боком мага?

И снова эта улыбка:

— Ты сам это сказал.

— Вперёд, осталось немного.

Это немного вылилось в десять минут ходьбы по крутой тропинке. На плоской вершине, явно сделанной с помощью магии, мы оказались, наверное, последними. Но это не страшно: это же не забег на время, а красоты окрест хватит на всех.

Я освободил Маро от заклинания и мы подошли к свободному краю, так, чтобы никто не заслонял вид. Перед нами, на фоне далёких заснеженных хребтов, вздымалась одинокая серая скала. Высокая, тонкая, с необычной двойной вершиной.

Одинокий страж.

Она действительно походила на воина в грубых старых, изломанных, покрытых трещинами доспехах. Шлем покрывал его голову, а в руке, поднимая наконечник над плечом, он крепко сжимал копьё. Одинокий страж лаотских хребтов.

Я сжал в объятьях Маро, прижимая её к груди и запахивая полами своего плотного камзола, чтобы прикрыть от холодного ветра. Опустил подбородок на шелковистую копну волос. Тихо, чтобы слышала только она, прочитал чужие, запавшие в память стихи:

Глава 15

Когда человек становится старше, то вместе с прожитыми годами к нему приходит и опыт. Опыт принятых решений, совершённых ошибок, случившихся когда-то переживаний… Я не исключение. И, сравнивая прошлое и настоящее, могу с уверенностью сказать, что снова счастлив.

В моей жизни была любовь, которая дарила крылья и было то, что ничем, кроме предательства, я считать не мог. Крылья сгорели, рассыпались пеплом как сады Сарталы в День падения. Иногда в госпитале я считал, что сгорела и моя жизнь. А здесь, в Пеленоре, просто стремился жить. Пытался понять, есть ли шанс на возрождение, и думал, что нет. Одна девушка не оставила в моей душе ничего кроме досады. Другая познакомила с неведомым до этого чувством обиды, когда все твои старания не только не ценят, но даже и не замечают.

Я был глуп…

Я был смешон, пытаясь вырастить волшебство там, где для него не нашлось ни подходящей земли, ни ласкового солнца; там, где не упало даже его зерна, и не пролилось ни капли усилий с противоположной стороны. С другой стороны, может дело и во мне: если в моём сердце не появлялся этот росток, то глупо требовать его от другого человека. Вряд ли так можно создать волшебство любви.

Сейчас всё было по-другому. Не знаю, где пролегает та неуловимая грань между увлечением и любовью. Я люблю читать мемуары великих людей, поэтов, которые рвали своё сердце и душу, создавая строки, что живут сотни лет после них. Они были гораздо мудрее меня и больше понимали и в жизни, и в любви. Но даже они не нашли ответа и не смогли оставить совета, что поможет всегда и всем. Не понимая этого, я пытался слепо подражать некоторым из них.

Глупо… Это было глупо. В прошлом, с Аори, всё проходило неспешно. Мы сближались постепенно, медленно росли крылья у меня за спиной, день за днём она становилась той, без кого мир вокруг — чёрно-белый. Сейчас всё по-другому. Самое важное случилось в один миг. В ту самую секунду, когда я увидел эти смеющиеся глаза. Маро. Я знал только её имя, но уже одна мысль, что она сейчас уйдёт — резанула сердце болью.

Иногда, мучительно тяжело расставаясь с ней на две недели, день, час, я со страхом думал, что было бы, если бы она случайно не встретилась с Риолой? Что произошло бы, если в тот день мы разминулись бы всего на пару минут и не увидели глаза друг друга? Мне кажется, что я ещё долгие годы бы мучился и метался из одной пустой встречи в другую. И всё это случалось бы зря…

Почему? Да потому, что за моей спиной снова крылья, те самые, что когда-то сгорели. Они несут меня на каждую встречу так, что я мчусь, не касаясь камня мостовой. Моё сердце заходится в безумном стуке, едва я касаюсь её губ. Мир наполнен бесконечными мыслями о ней. Все эти бесконечные стежки сквозь мёртвые земли, наряды и возня в хране с големами и артефактами иногда кажутся мне такими пустыми и бессмысленными… Это пугает меня. Мне кажется, что это безумие… Но я не хочу, чтобы его стало даже на каплю меньше. Целуя её губы, я чувствую ответное тепло. Расставаясь, я вижу в глазах напротив сожаление. Встречаясь — радость. А главное… Обнимая, я стараюсь укутать её своими крыльями, и, кажется, чувствую ответное прикосновение чужих…

— Подъём. Пора выдвигаться.

По подошве сапога постучали. Пришлось открывать глаза и возвращаться в мир жары, пыли и песка, а ведь только второй день выхода. Нужно бы, вернувшись, предложить Маро переехать ко мне. Второй месяц пошёл наших встреч. По мне, вполне хватит для приличий… да как будто бы нам есть до них дело!

— Аор!

— Да, иду, иду!

Я оглянулся по сторонам. Это новая стоянка, мы впервые здесь. У каждого отряда собственный маршрут, но, в общих чертах, каждый из них постоянно смещался вдоль границы мёртвых песков. Рано или поздно я увижу каждый уголок границы, и, похоже, своими глазами смогу убедиться, что все они на одно лицо. А пока Гвардеец замер, прислонившись к камню, на всякий случай обезопасив себя с одной стороны. Я умею делать выводы из поражений. Это даже Версус отмечает: плохой талант, но хорошая память и много упрямства. Так что голем будет ждать нас здесь. Замрёт и, уже через пару дней покрывшись пылью, станет в своей неподвижности походить на простой мёртвый камень. Но по-прежнему будет внимательно охранять стоянку. Пустую. Он вышел у меня очень качественным и в таком ожидании неразличим в потоках сил, а значит и заинтересовать тварей не сможет. Так что никто из них и не должен сунуться сюда, но это страховка и правила. Такие же, как и запас провизии, воды и медикаментов на этой стоянке.